Анна Владимирова: «Грант не защищает от приобретения некачественного скота»

Еремкино находится на границе Саратовской и Ульяновской областей. По данным Википедии в 2010 году здесь проживал сто восемьдесят один человек. Как понимаем, прописанных. А сколько на самом деле? Да и больше десяти лет уже прошло. Лет стремительных, опустошающих российские деревни не хуже средневековой чумы. Про такие деревни сегодня говорят, что здесь доживают свой век старики да не нашедшие себя в городах неприкаянные люди без определенных занятий. Но в Еремкино, на удивление, есть и другая жизнь. Здесь остается молодежь и рождаются дети. Случаи, честно, единичные, но начало-то есть!

– На нашей улице пять домов, на соседней шесть, – показывает нам село Евгений Владимиров, начинающий фермер и коренной житель Еремкино. – Садика нет, школы нет, библиотеку закрыли год назад. Я здесь рос, куда бежать? Родители всю жизнь держали хозяйство, и я своим обзавелся, а потом вот стал фермером.

Идея заняться фермерством принадлежит снохе Евгения, Анне Владимировой, жене брата Петра, который работает вахтами в Москве. Семью нужно было кормить, подсобным хозяйство не проживешь, так и порешили – Петр на заработках, Анна с ребенком на хозяйстве.

 Молодежь объединила усилия: было четыре головы КРС, а на заработанные Петром в Москве деньги купили еще пять. В мечтах была своя ферма, но, такими темпами от покупки скота до хорошего товарного поголовья работать надо очень долго. Как-то, кидая навоз, Анна предложила Евгению попробовать подать заявку на грант для начинающих фермеров, чтобы не копить годами на покупку животных, а на средства гранта приобрести поголовье, с которым уже можно серьезно работать на результат.

– Нас отговаривали, говорили, что гранты получают только «свои» люди, что даже идти туда бессмысленно, а уж получить его совсем невозможно, – улыбается Анна. – Авантюра какая-то, говорили нам. Женя согласился, как мне кажется, лишь бы я отстала, особо ни на что не надеясь. Нам посоветовали обратиться в саратовскую АККОР к Александру Петровичу Кожину. Предупредили, если он увидит, что вы действительно хотите работать, можете работать, и понимаете, куда лезете, он вам поможет. Александр Петрович нас поддержал, рассказал, что надо делать, куда идти. Благодаря его наставлениям мы все сделали быстро и правильно. Правда, деньги на хороший бизнесплан пришлось занимать. Волновались сильно. Но, когда нам сообщили, что мы получили грант в размере трех миллионов рублей, пришли новые переживания – как правильно все сделать, как выполнить все задуманное.

Ферма Владимировых пока на ферму похожа мало. Выглядит, скорее, как большое подсобное хозяйство, но для маленького села, где нет никакой работы вообще, это крупное предприятие – тридцать три дойные коровы! Суточный надой от ста восьмидесяти до двухсот двадцати литров молока. Продукцию покупает молокозавод в Хвалынске, оптовая цена двадцать один рубль за литр молока. Цена низкая, но и Владимировы пока не в той ситуации, чтобы выбирать покупателей и диктовать цену. Надоили – забрали – оплатили. Это сегодня работающий механизм, дающий, пусть и небольшие, но «живые» деньги. А деньги молодому хозяйству, ох, как нужны.

Самой большой проблемой в рамках работы с грантом оказалась покупка скота. По условиям гранта скот нужно покупать только в племхозяйствах. Именно покупка скота была предусмотрена бизнес-планом, и полученных денег хватало на двадцать восемь голов породного товарного поголовья. Выбор пал на голштинизированный скот симментальской породы. Покупку разбили по времени: сначала купили четырнадцать голов в одном хозяйстве, через год четырнадцать голов в другом. И, как выяснилось, получатель гранта никак не защищен от покупки некачественного скота, даже в рекомендованных хозяйствах.

– Одну корову из первой партии пришлось зарезать. У животного оказалась врожденная аномалия, из-за которой изнутри стала гнить нога, – рассказывает Анна Владимирова. – Проблема проявилась сразу же после отела, молока от нее мы не получили. Начали лечить, приезжал ветеринар, назначал лекарства. Одна ампула, например, семьсот пятьдесят рублей. Курс десять дней. Прокололи – не помогло. Следом еще назначения, тоже лекарства недешевые. В итоге – бойня. Но остальные животные из партии были отличные, как на подбор. Чего не скажешь про скот из другого хозяйства.

Грант выдавался на покупку нетелей – это строгое условие, которое обязательно для выполнения. При выборе скота и последующем заключении договора с племхозяйством это было оговорено. Нетелей покупали с расчетом срока отела в августе-сентябре. Этот срок устраивал фермеров – как раз в предполагаемые сроки они должны были начать сдавать молоко, опятьтаки, по условиям гранта. Но из четырнадцати нетелей пять оказались не стельными. Причем продавец отстранился от ситуации, оставив фермеров самим решать возникшую проблему.

 – Мы вызвали комиссию из регионального министерства, к нам приезжал главный ветврач области, приезжали специалисты по животноводству. Проверки подтвердили, что коровы не стельные, были составлены акты. Продавец на это сказал, что коровы могли «скинуть», обращайтесь в суд. А какой суд? Чтобы составить исковое заявление надо порядка восьмидесяти тысяч рублей. Плюс посчитать корма, содержание животных за это время. Но главная проблема в том, что даже если мы найдем деньги, мы не можем подать в суд. Мы грантовых денег даже в руках не держали, все расчеты проходили через казначейство. Договор составлен так, как нужно казначейству, а наше мнение и пожелания там не учитывались. Мы по договору как бы и не являемся стороной сделки, поэтому от нас иск, как нам объяснили, подать нельзя.

Пять голов нетелей (по факту телок) огуливали своим быком. В итоге одно животное так и осталось «пустым». Но и на этом беды со скотом не закончились. Среди телят, которые стали появляться от этой партии животных, оказалось много больных – падеж при отеле, распухшие суставы, пастереллез, колибактериоз. Больные телята, как считают Владимировы, появились от больных коров. «Если бы нас хотя бы предупредили о возможных проблемах, мы могли бы провести профилактические мероприятия, задолго до отела проколоть нужные препараты, телята были бы здоровые», – говорит Анна.

 Несколько месяцев и телки, и телята провели на уколах. Фермеры уже не хуже ветфармацевтов могут рассказать о том или ином препарате. Скот кормили специализированным кормом, витаминами. Денег тратилось много, а отдачи никакой не было. Мысленно прокручивая события назад, Анна и Евгений понимают, что как-то надо было страховаться от недобросовестной сделки, но что для этого нужно делать, не знают. А ведь так хочется, чтобы на их грабли никто больше не наступил.

 – Мы приезжаем в крупное хозяйство, два деревенских простака, а там красота – ухоженная территория, чистота, все солидно, все говорят грамотно. Кто бы подумал, что нам больных животных продадут? Ведь все по гранту, через казначейство, доверие полное, расслабляешься. Думаешь, что никто при таких условиях не рискнет продавать «фуфло». Так мало того, что скот не стельный, так еще и телята больные. Что надо было делать? Рентген? Анализы? Требовать дополнительные справки? Так любой каприз за ваши деньги, как говорится. А откуда их брать? Грант расписан до копейки: три миллиона средства гранта, триста сорок девять тысяч наших средств по условиям софинансирования, стоимость каждой нетели сто шестнадцать тысяч рублей. Но, кроме этого, нужно оплатить страховку каждой головы, привезти скот за свой счет. А если еще дополнительно скот проверять, сколько денег надо? И это мы еще работать не начали, только платим везде.

Как и в любом хозяйстве на небольшой ферме Владимировых предусмотрен, конечно, определенный процент выбраковки, который даже в бизнесплане учтен. Но бумага – это одно, а реальность оказалась намного суровее. В прошлом году из стада выбыло девять коров. Причины разные: это и больная корова из первой партии, купленной по гранту, и корова с выпавшей маткой, и с подвернувшейся ногой. Одну корову запороли рогами соседки по стойлу. В этом году активная самовыбраковка продолжилась.

 – Да, животные живут по своим правилам, могут нападать друг на друга, – объясняет Анна. – Эти случаи не зависят от здоровья животного или его породы, это естественный процент выбраковки, который будет всегда. Больше обидно, когда животное просто дохнет, потому что было больное, а продавец тебе его продал и умыл руки. Давайте посчитаем, во что нам обошлась больная корова из второй партии. Мы ее купили из расчета двести шестьдесят рублей за килограмм живого веса. Она отелилась, три месяца доилась и ее пришлось зарезать. Сдали мы ее мясом, сто восемьдесят три килограмма по цене сто девяносто рублей за килограмм. Затраты: сто шестнадцать тысяч на покупку, перевозку, корма, содержание, лечение. Выручка: тридцать четыре тысячи рублей, теленок, молоко за три месяца. Другая корова просто сдохла во сне. Мы приходим доить, а она не встает. Оказалось, не перенесла жару, из-за общего слабого состояния, потому что тоже оказалась больной. С нее выручка и вовсе никакая – только теленок, даже молока не успела дать.

Уже подходит к концу третий год гранта. По его условиям на конец года у Владимировых должно быть восемьдесят девять голов общего поголовья. К концу лета было семьдесят четыре, но отелы запланированы на сентябрьдекабрь, и фермеры надеются, что к отчету все будет хорошо. Животные пролечены, прошла жесткая выбраковка, все профилактические меры приняты. Есть возможность заняться кормозаготовкой.

Сегодня в хозяйстве тридцать семь гектаров пашни, есть сенокосные луга и пастбища. Земля собиралась буквально по клочкам: семь гектаров в аренде, два гектара родительских паев, два гектара от администрации, раз в два-три года удавалось накопить денег и покупать по пять гектаров. В этом году Владимировы сумели заготовить 100% собственных кормов, ранее приходилось покупать недостающее. Из зерновых фермеры сеют ячмень и озимую пшеницу, на сенокосы подсевают эспарцет. Успевают фермеры содержать и огород, на котором выращивают кабачки и тыквы. Как коровам без витаминов?

Собственные корма выручают, так как при наличии средств даже солому купить в округе проблематично, соседей-зерновиков особо нет. Собственные урожаи невысокие, двенадцать тонн с десяти гектаров. Но задача – накормить скот – выполняется. Под склад фермеры купили старый разваливающийся дом, подлатали его, укрепили, залили полы.

Для заготовок есть все необходимое. Тракторы МТЗ-50 и МТЗ-82, хоть и старые, но свою работу выполняют исправно. И тракторы, и косилка, и ворошилка куплены еще до фермерства. Рулонный подборщик приобретен недавно.

 – Старую сеялку мы купили за десять тысяч рублей, – показывает технику Евгений Владимиров, – за доставку заплатили двадцать тысяч. Сеялка под восстановление, но руки есть, сделали. Отдельно приобрели дышло, новое, – три тысячи, двадцать четыре сошника по три с лишним тысячи, еще и еле нашли их, что-то делал своими руками из металлолома. В режиме жесткой экономии руки помогают. Так, из металлолома я собрал бак, тележку к трактору для сена.

– А куда деваться? Есть возможность – делаем, нет – приходится покупать, – поддерживает беседу Анна, – без рулонника тяжело было. Для заготовки сена брали его в аренду. Каждый рулон обходился по двести-триста рублей. В прошлом году мы заготавливали пятьсот рулонов, даже по минимальной цене это сто тысяч рублей. Где их взять? Мы начинающие фермеры, нам не дают льготных кредитов. Посчитали, что все-таки лучше взять обычный кредит и купить рулонник, чем каждый год платить аренду техники. Так и живем: Петр в Москве работает, оплачивает кредиты, а мы с Женей тут, на ферме, зарабатываем на налоги, на землю, на текущие нужды. Пока на ежедневные расходы денег от продажи молока с трудом, но хватает. Что дальше будет – цены растут на все! Так нитки для рулонов стоили сто семьдесят рублей, сейчас уже двести шестьдесят. Думали, что получим субсидии на молоко, но у Евгения по налогам откуда-то взялись четыре копейки задолженности! И все – субсидии не дали. А это рубль тридцать за литр. Посчитали – пятнадцать тысяч рублей в квартал, в наших реалиях хорошее подспорье. Обидно.

Из-за резкого скачка цен на стройматериалы пришлось отложить строительство фермы. А это значит, что новорожденных бычков снова придется продавать, хотя в планах ставить их на откорм самим, но места нет. Опять-таки купили бесхозный дом, там держат телят. Покупать брошенные домохозяйства, говорят фермеры, выгоднее, чем пустую землю. К когда-то жилым домам подведено электричество. Как временное решение при нехватке земли и помещений – хороший вариант. После строительства фермы, на этих участках можно строить дома. Шутка ли, дому Владимировых больше ста лет! Семья растет, дом стареет, со временем вопрос жилья станет насущным.

 – Скорее даже рук не хватает, чем времени, – вздыхает Анна. – Петр в Москве и ему никак нельзя бросать работу, это стабильный источник финансов и для семьи, и для поддержки фермы. Есть работники, принятые по условиям гранта. Мама, ей шестьдесят лет, помогает по мере возможности. Но все сделать не успеваем, поэтому стараемся жить настоящим. Началась уборка – убираем. Начался отел – принимаем. Но в голове, конечно, планы держим, отказываться от задуманного не собираемся.

Одно из решений фермеров, как получить больше денег за молоко, стал перенос части отелов на ноябрь-март. В это время, обычно, молока мало, коровы у всех уходят на сухостой, и цена на продукцию становится чуть выше. Жары нет, молоко прекрасно хранится, и можно отправлять на завод большие партии, получая за это больше, чем летом, денег.

– Многие думают, что мы здесь на молоке миллионы гребем, – улыбка у Анны открытая, лучистая, куда там голливудским звездам! – Корова сдохла? Тоже проблема – новую купите, для вас это копейки. Вы, вон, сколько денег получили, так рассуждают. Иногда даже чиновники местные считают также, и им приходится объяснять, что грант – это деньги не наши, и мы их не тратим, как вздумается. Это, прежде всего, инвестиции в район, в поселение, чтобы работало предприятие, платило налоги, чтобы были рабочие места, и жило село.

 Ольга Уманская, Людмила Черноносова